Борис Кустодиев

Борис Михайлович Кустодиев (23 февраля (7 марта) 1878, Астрахань — 26 мая 1927, Ленинград) - художник, запечатлевший на своих ярких и жизнерадостных полотнах сцены русских будней и праздников. Особенности творчества художника Бориса Кустодиева: любил жанр портрета-картины, когда характер героя раскрывается через окружающий его пейзаж, интерьер или даже служащую фоном жанровую сцену; не жалел для бытовых сцен декоративности и зрелищности; с большой симпатией писал жизнь провинции. Известные картины Бориса Кустодиева: "Масленица", "Купчиха за чаем", "Русская Венера", "Вербный торг у Спасских ворот", "Портрет Фёдора Шаляпина". Судьба не была излишне благосклонна к художнику Борису Кустодиеву. Он пережил по-настоящему голодные смутные дни – две революции, гражданскую войну. Ему довелось хоронить годовалого сына. Сам Кустодиев долго и тяжело болел, в последние годы он практически утратил способность ходить. Его не всегда понимали и не всегда принимали, случалось, критики называли картины Бориса Кустодиева «малограмотными лубками». Но даже в самые беспросветные времена полотна Кустодиева лучились здоровьем, радостью и любовью к жизни. Сахарные сугробы и плавящиеся под солнцем купола. Полыхающие арбузы и красавицы, не уступающие арбузам ни интенсивностью румянца, ни гладкой округлостью форм. Все то, что историк искусства Александр Бенуа назвал однажды «варварской дракой красок», - этот праздник был с ним всегда. Когда Борису Кустодиеву было одиннадцать, старшая сестра – Катерина - взяла его на выставку передвижников. Картины Васнецова, Серова, Поленова и Шишкина оглушили юношу – ничего подобного ему прежде видеть не приходилось. Именно тогда Кустодиев твердо решил, что станет художником. Впрочем, для начала ему пришлось окончить духовное училище, а затем поступить в Астраханскую духовную семинарию – мать Екатерина Прохоровна рассчитывала, что Борис продолжит семейную династию и станет священником вслед за покойным отцом и многочисленными дядьями. Первым учителем Кустодиева был выпускник Санкт-Петербургской Академии художеств Павел Власов. Этот громогласный, героических пропорций человек, организовал в Астрахани Кружок любителей живописи и рисования, где Кустодиев учился азам ремесла. Власов оказался проницательным педагогом. Именно он помог Кустодиеву поверить в свои силы и (что, пожалуй, важнее) убедил его мать в том, что юноше необходимо продолжить учиться в столице. В Московское училище живописи Борис Кустодиев не прошел по возрасту – ему к тому времени уже исполнилось 18. Впрочем, его приняли в Академию художеств в Санкт-Петербурге, где он учился в мастерской самого Репина. В те годы в преподавании в Академии наметился определенный застой. Борис Кустодиев вспоминал, что менторы нередко ограничивались рекомендациями вроде «тут надобно позолотистее», а один из них пользовался определением «чемоданисто!» - студентам так и не удалось понять, было это похвалой или претензией. Незадолго до поступления Кустодиева, Александр III задумал реформу художественного образования, которою сформулировал просто: «Выгнать всех, передвижников позвать!». И Репину отводилась роль эдакого «прожектора перестройки». Под его началом Борис Кустодиев быстро растет – в первую очередь, как портретист. Он с гордостью телеграфирует в Астрахань, что «начал зарабатывать искусством» - эскиз «В мастерской художника», выставленный в помещении Общества поощрения художеств, принес ему целых 16 рублей. Домашние рады его успехам, впрочем, Екатерина Прохоровна предостерегает сына, чтобы тот «не слишком восхищался натурщицами». В 1901-м портрет Ивана Билибина кисти Бориса Михайловича Кустодиева удостаивается малой золотой медали на Международной выставке в Мюнхене. Илья Репин, получивший заказ на эпическое полотно «Торжественное заседание Государственного совета», привлекает к работе двух своих лучших учеников – Кустодиева и Ивана Куликова. Позднее в письме Корнею Чуковскому Репин напишет: «Куликов и Кустодиев - выросли на этой картине - сразу - в больших мастеров». Популярность художника растет, о нем все чаще пишут в прессе. И все же жизнь в Петербурге его тяготит. В письме матери он пишет: «Скоро Великий пост, весна, а Питер как будто не думает о ней. Он так же по-прежнему холоден, неприветлив, у него все такая же вылизанная физиономия чиновника, та же манера держаться по-солдатски, по швам. Сегодня пошел было погулять на острова, подальше за окраины …и раскаялся: фабрики, трубы, черные заборы, трактиры, и все покрыто снегом, все мертво, деревья какой-то черной стеной стоят, скучные, голые: просто одурь взяла…». Кустодиев тоскует по провинции, ему отчаянно недостает ее безыскусности, сочных красок, «реки с зелеными берегами и крыльями парусов». Всякую возможность он использует, чтобы вырваться из гранитных объятий Санкт-Петербурга. Во время одного из таких «побегов» - в поместье Высоково в Костромской губернии – он знакомится со своей будущей женой Юлией Прошинской. Здесь, в усадьбе, которую в семье Кустодиевых называли «теремом», художник чувствует, что он дома. Впрочем, дома ему удается побыть нечасто: Кустодиев, безоглядно преданный российской глубинке, тем не менее, хочет посмотреть мир и показать миру себя. В 1902 году Борис Михайлович Кустодиев написал картину «Базар в деревне» (она не сохранилась), за которую получил золотую медаль Академии с правом годичной «пенсионерской» поездки за границу, и некоторое время спустя отправился с семьей во Францию. Это было время первых побед и больших надежд: у художника родился сын, ему выплатили гонорар в 3,5 тысячи за работу над «Торжественным заседанием Государственного совета», все границы были перед ним открыты. Неудивительно, что от Парижа он пришел в восторг. Здесь он без устали впитывает в себя европейскую культуру и много рисует сам. Искусствоведы отмечают, что в парижский период палитра картин художника Кустодиева заметно светлеет. Из Франции мастер едет в Испанию, которая вызывает у него двойственные чувства. С одной стороны Прадо: Веласкес, Гойя, Мурильо, чьи полотна произвели на Кустодиева неизгладимое впечатление. С другой – бой быков («Как все это странно и дико: убийства с кровью - ужасно и безжалостно!») и Музей современного искусства («Что-то ужасное по своему безобразию и бездарности!»). По возвращению домой, Борис Михайлович плодотворно работает в «тереме», упиваясь красотой родных мест. Дела идут хорошо: картины художника Кустодиева охотно покупают музеи, о нем благожелательно пишут в иностранной прессе. Над Петербургом, тем временем, сгущаются тучи: страну охватывает революционная лихорадка. Из-за волнений в студенческой среде Академия художеств была закрыта – занятия в ней возобновились только в 1906-м году. Кустодиев редко высказывал свои политические воззрения. Но антиправительственным настроениям, завладевшим рабочими, студенчеством и радикально настроенной интеллигенцией, он определенно сочувствовал. Когда старый приятель – Иван Билибин – предложил художнику войти в редколлегию сатирического журнала «Жупел», тот согласился с энтузиазмом. Темой своего первого рисунка «Вступление» он выбрал подавление восстания на Красной Пресне. Журнал вскоре закрыли, Билибин был арестован. Однако, за «Жупелом» последовал журнал «Адская почта», в котором Борис Михайлович Кустодиев отличился шаржами на графа Игнатьева, обер-прокурора Синода Победоносцева и многих других героев репинской картины «Торжественное заседание Государственного совета». «Адскую почту» постигла участь «Жупела»: тираж был конфискован, а журнал закрыт. Что касается Кустодиева, власти закрыли глаза на его «оппозиционные шалости»: слишком уж очевиден и ценен был его талант. В том же 1906-м Борис Михайлович получил госзаказ: к 100-летию Финляндского полка художнику было поручено написать портреты его основателя Александра I, а также Николая II. И, кроме того, картину, изображающую сцену первого представления полку их шефа, цесаревича Алексея. Художник сомневался недолго: речь шла о славе русского оружия, к тому же тот, кто пишет государя и членов царской семьи, всегда востребован именитыми заказчиками. Так, начав год с провокационных карикатур, Кустодиев окончил его в статусе придворного портретиста. Разумеется, Борису Михайловичу Кустодиеву приходилось сталкиваться не только с восхищением критиков и признанием публики. Как водится, одни критиковали его ровно за то, за что другие превозносили. Но ни яростная критика, ни геополитические катаклизмы, ни тяжелый недуг не могли умерить творческой жажды Кустодиева. Восторженно встретив революцию 1917 года, он вскоре разуверился в большевиках. Но остался на родине и продолжал исступленно работать. Его болезнь, впервые заявившая о себе еще в 1907-м, прогрессирует. С тех пор, как врачи диагностировали у Кустодиева опухоль в спинномозговом канале, операции следовали одна за другой, но приносили лишь временное облегчение. В ходе одной из них стало ясно, что придется перерезать нервы и выбирать, что сохранить – подвижность ног или рук. Жена Кустодиева Юлия (сам художник был под наркозом) решила: «Руки оставьте, руки! Художник - без рук! Он жить не сможет». Борис Михайлович не сдался и будучи прикованным к инвалидному креслу. Более того, в этот период он создал едва ли не самые свои светлые и жизнеутверждающие картины (1, 2, 3). Он до последнего сохранял мужество, любовь к жизни, чувство юмора. Когда навещавшие его друзья тактично намекали, что ему пора отдохнуть, он уговаривал их не расходиться так рано. А когда те все же везли его в кресле в спальню, шутил: «Не расшибите, я же стеклянный!». В 1927 году советское правительство выделило деньги на лечение художника в Германии, но Кустодиев не дожил до поездки считанных дней. По словам его дочери Ирины, перед смертью этот наотрез отказывавшийся стареть человек читал «Портрет Дориана Грея». Автор: Андрей Зимоглядов https://artchive.ru/boriskustodiev