Дие́го Вела́скес

Диего Веласкес (полное имя - Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес, исп. Diego Rodríguez de Silva y Velázquez; 6 июня 1599, Севилья — 6 августа 1660, Мадрид) — испанский живописец, придворный художник и близкий друг короля Филиппа IV. Особенности творчества художника Диего Веласкеса: использование приемов живописи барокко (яркие контрастные цвета, резкие светотени, выразительные позы); точность (в том числе психологическая), реалистичность и естественность портретов; в произведениях художника находили источник вдохновения представители романтизма, импрессионизма, а также такие живописцы-новаторы, как Пикассо и Дали. Известные картины Диего Веласкеса: "Менины", "Пряхи", "Венера перед зеркалом", "Портрет инфанты Маргариты", "Завтрак". В наши дни говорят: «Филипп IV? Габсбург? Это же тот самый, которого писал Веласкес! Ну, помните – долговязый, рыжий и с выпяченной нижней губой?..» Но век семнадцатый выстраивал ассоциативную цепочку строго наоборот: «Веласкес? Ах, это же постельничий и главный интендант короля. Ну, тот, который еще пишет его портреты с чадами и домочадцами для Алькасара и Буэн Ретиро!» Кто прав? И те, и другие! Не будь Веласкеса, к ХХI столетию Филиппа IV помнили бы историки да пиринейские патриоты, ностальгирующие по временам, когда Испания владела половиной мира. Но верно и обратное: не приведи фортуна Веласкеса ко двору Филиппа IV, продвинутой испанской версии «короля-солнце», правившего 44 года и 170 дней именно в эту блестящую эпоху, – так и Веласкес, возможно, остался бы лишь автором бытовых и религиозных сцен. Талантливым, но одним из многих. Однако случилось то, что случилось: эти двое встретились в Мадриде. Так политический «золотой век» стал «золотым веком» испанской живописи. И второй оказался долговечнее первого. Севилья Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес (исп. Diego Rodríguez de Silva y Velázquez) появился на свет в городе богатом и славном, но не Мадриде, а столице Андалусии Севилье. Происходил из небогатой еврейской семьи переселенцев из Португалии. Его отца звали Хуан Родригес де Сильва, а мать – Херонима Веласкес. Официально Диего имел двойную фамилию, но в истории искусства остался под родовым именем матери. Первое, что начал писать Веласкес, – бодегоны. Бытовые сценки, которые разворачиваются в таверне или харчевне, в погребке или на кухне. Здесь весело распивают вино. Спорят. Побренькивают на гитаре. И снова сближают кружки. Здесь старая кухарка жарит яичницу, а молодая толчет в ступке специи и чеснок. Кто-то однажды заметил: в бодегонах для Веласкеса натюрморты важнее портретов. Люди у него – прекрасные, но как будто застывшие. А вот вещи, все эти глиняные кувшины, обливные чашки, латунные ступки, селёдки и луковицы – точно живые. В то время влияние Караваджо распространялось по Европе, как лесной пожар: оно было столь же стремительным и так же оставляло после себя зрелище, в котором преобладали черный и коричневый, а ярких красок не оставалось совсем. Испания оказалась в «зоне поражения». Творчество Веласкеса севильского периода находится под безусловным воздействием Караваджо – и по мрачности колорита с резкими контрастами света и тени, и по склонности выбирать для изображения сцены не просто будничные, а и подчеркнуто приземлённые. Шокирующие грубостью и простотой. Не все готовы были принять такое искусство. Веласкеса упрекали за недостаточно возвышенный строй мыслей. Он возражал: «Предпочитаю быть первым в грубом жанре, чем вторым в изящном». Его убеждённость в собственной правоте подкупала. Франсиско Пачеко, учитель Веласкеса, после 6-ти лет учебы составил своему выпускнику характеристику: «Благовоспитанный, образованный и элегантный, он обладает множеством моральных достоинств, сильным характером и оригинальным способом мышления». Этот панегирик, похоже, больше всего загипнотизировал самого почтенного Пачеко, потому что следом он сосватал за 19-летнего Веласкеса свою дочку Хуану Миранду, которой не минуло и 16-ти. Через год в семье Диего Веласкеса родилась дочь Франсиска. Еще через два – Игнасия, которая не проживет и трёх лет. А вот Франсиска лет 20 спустя отзеркалит судьбу своей матери: её мужем станет ученик Веласкеса – художник Хуан Батиста дель Масо. В том же 1618 году, когда Диего и Хуана Миранда обвенчались, интеллектуала и добряка Пачеко позвали в Мадрид, цензурировать живопись от имени Священной Инквизиции. А он, конечно же, постарался перевезти в столицу и своего перспективного зятя. Это оказалось непросто и удалось лишь к 1623 году, когда в дело пошли старые связи: Пачеко встретился при дворе со своим земляком и другом юности, который теперь являлся вторым человеком в государстве после короля – графом Оливаресом. Фаворит и первый министр Филиппа IV, Гаспар де Гусман Оливарес слыл выдающимся реформатором. Он, например, почти истребил проституцию и коррупцию. Он же «сосватал» Веласкеса во дворец. Мадрид В Мадриде Веласкес начинает сразу с портретов «топов»: он пишет королевского капеллана Хуана де Фонсеку, знаменитого поэта Луиса де Гонгору и своего патрона Оливареса. Пишет настолько здорово, что это впечатляет короля. Первый же «пробный» портрет Филиппа IV (не сохранившийся) приносит Веласкесу звание pintor de camera – придворного художника, наделённого единоличным и исключительным правом писать монарха (1, 2, 3). Без промедлений, забрав жену и дочек, Веласкес перебирается жить во дворец. Здесь тянет пофилософствовать: что это было? Как смог 24-летний художник без видимых усилий и напряжения, вот так вот запросто, с первой попытки стать личным художником короля? Филипп IV был человеком утонченным и образованным, он был восприимчив к искусству, а Веласкес – почти сверхъестественно талантлив. Всё это так. Но даже это не выглядит достаточной причиной. Мастерская Веласкеса располагалась прямо в королевских апартаментах. Ключи от неё имелись у двух людей – художника и короля. Внутри стояло особое королевское кресло. Монарх, управлявший половиной мира, по нескольку часов безропотно стоял «по стойке смирно», когда художнику хотелось запечатлеть какую-то особо торжественную позу. В отсутствие Веласкеса Филипп отпирал своим ключом мастерскую, усаживался в кресло, смотрел на незавершённые портреты и погружался в приятную задумчивость. Похоже, он нашёл себе друга. Того, кому можно доверять без остатка и кто превратит твои слабые стороны – в силу. Испанский философ и социолог Хосе Ортега-и-Гассет заметит, что всё наследие Веласкеса, за не особо многочисленными исключениями, – это портреты самого короля и его ближайшего окружения: его жён (Филипп был дважды женат) и детей, министров и фрейлин, шутов и карликов, лошадей и собак. Веласкес недолго оставался придворным художником. Ведь что такое художник? Да просто ремесленник! Но очень скоро Филипп даровал ему более высокие должности. Сначала камергера, потом – ответственного за все работы в королевских покоях, еще позже – главного интенданта, высшей ступени в придворной иерархии. Под конец жизни Веласкес получит еще и чин обер-гофмаршала. Пожалуй, более головокружительной придворной карьеры из художников за всю историю не сделал никто. Италия – и снова Мадрид В конце 1620-х годов в Мадрид из Антверпена приезжает Рубенс – главная величина в художественном мире своего времени. Он собирается писать испанских королевских особ, но всё же главная его миссия – дипломатическая. Ему представляют молодого Веласкеса, и Рубенс склоняет его к мысли, что для расширения собственного кругозора и пополнения королевской коллекции необходимо ехать в Италию. В 1629-м году в сопровождении испанского главнокомандующего королевский камергер Веласкес посещает Геную и Милан, Венецию и Рим. Конечно, итальянцы видят в нём не художника, а чиновника. Посланник Тосканы науськивает своих подчинённых: «С испанцем нельзя быть ни слишком любезным, ни непочтительным: и то, и другое оскорбительно для него». Атмосфера подозрительности и взаимного недоверия преследует Веласкеса по всей Италии, кое-где его даже принимают за испанского шпиона. Из-за всего этого первое итальянское путешествие Веласкеса сложно назвать приятным. Единственная удача – знакомство с работами титанов Ренессанса. Из всех Веласкес отдаёт предпочтение Тициану. Тициановские изображения Карла V он берёт себе за образец монархического портрета . После Италии значительно меняется его колорит: Веласкес отходит, наконец, от традиционного андалузского тенебросо и на его картинах чуть ли не впервые появляются светлые и звучные цвета: ослепительный желтый, ярко-голубой. «Я рекрут армии Тициана», – скажет о себе Веласкес. Возвратившись в Мадрид, Веласкес с волнением и радостью узнает, что за период его отсутствия Филипп IV не позволял писать себя никому другому. С удвоенным энтузиазмом Веласкес берётся за дело. Тем более, у короля родился долгожданный наследник – Балтазар Карлос, будущий любимчик Веласкеса, и значит, не пройдёт и десяти лет, как по всем европейским столицам нужно будет разослать его портреты, с прицелом на перспективные династические союзы. Первая жена Филиппа Изабелла Бурбонская терпеть не может Веласкеса – ведь он ставленник ненавистного ей Оливареса, фактически узурпировавшего в стране политическую власть, поэтому Изабеллу Веласкес почти и не пишет. Зато очень много пишет своего друга – короля. Только Веласкес может сделать это изуродованное имбридингом (многократными близкородственными связями) лицо с шишковатым лбом, глубоко посаженными глазами и родовой отметиной всех Габсбургов – выдающейся нижней губой – благородным и утонченно-прекрасным. Исследователи подсчитали, что из почти 40 портретов монарха все, за исключением трёх или четырёх, написаны в трёхчетвертном развороте, – максимально выгодном для «сложного лица» короля. Второе путешествие в Италию В 1649 году Веласкес снова едет в Италию, чтобы привезти для королевского дворца работы Веронезе и Тинторетто. Ему почти 50, из них, как минумум, 20 лет он – первый художник у себя на родине. Но Италии, мнящей себя колыбелью искусства, да и всей цивилизации, на это плевать: Веласкес здесь мало кому известен. И тут в нём неожиданно взыграли амбиции, почти атрофировавшиеся за долгие годы испанского «премьерства». Всего за неделю Веласкес пишет портрет сопровождавшего его слуги – Хуана де Парехи – и отправляет модель вместе с портретом кочевать по резиденциям знатных римлян. Такое креативное «промо» не остаётся без внимания: итальянцы заносчивы, но великое искусство (пусть даже и испанское!) всегда найдёт отклик в их чувствительном сердце. Слава Веласкеса докатывается до Рима. Его приглашают писать самого Папу. Портрет Иннокентия Х с его алой пелериной и легендарно тяжелым взглядом станет одной из самых знаменитых работ испанского мастера. Меж тем, обеспокоенный длительным отсутствием любимого художника, Филипп IV шлёт в Италию одну депешу за другой: где же его Веласкес, что же он медлит? И Веласкес, оставив наметившуюся перспективу покорить Рим окончательно и бесповоротно, возвращается в Мадрид. Сравнительно недавно нашлись документы, пролившие свет на причину его задержки: любовная связь. Уже после отъезда Веласкеса на родину в Италии у него родится сын Антонио. Единственная явно эротическая картина Веласкеса «Венера перед зеркалом» тоже написана в Риме: в Испании таких вольностей попросту не допустила бы инквизиция. Эпилог Вся жизнь и творчество Веласкеса были теснейшим образом связаны с испанском монархической семьёй. Не только Филипп IV, но и его старшие дети Бальтазар Карлос и Мария Тересия (будущая королева Франции), его вторая жена Марианна Австрийская и их дети Маргарита и Филипп Просперо – все считали художника за своего. Он был их хронографом, летописцем их семейной и государственной истории, и он же был распорядителем многих важнейших дел – совершенно незаменимым человеком. Так что Веласкес имел основание (хотя, конечно, дерзость этого была беспрецедентной) в «Менинах» вписать в семейных круг королевских особ и собственную персону. Здоровье 61-летнего художника подорвала подготовка к грандиозному династическому браку: дочь Филиппа IV обручалась с королём Франции Людовиком XIV. От испанской стороны всем сложнейшим процессом подготовки руководил главный королевский интендант и обер-гофмаршал Веласкес. Внезапно он почувствовал себя настолько плохо, что вынужден был возвратиться в Мадрид. Смертельное переутомление выглядело не слишком убедительным объяснением болезни. 6 августа 1660 года после недельной агонии Веласкеса не стало. Он умер в присутствии короля. Филипп IV не смог допустить, чтобы его фаворит отправился в вечность без королевского и дружеского благословения. Автор: Анна Вчерашняя https://artchive.ru/diegovelazquez